Незаметно наступила ночь. Лес давно слился во что-то единое, неподвижное, грозное... В небе, очень низко, висела кругла, пугающе огромная луна. Один ее конец был затемнен, но все равно угадывался в светлом ободе. Изредка то одна, то другая вершина дерева, смещаясь в поле зрения Матвея, цепляла диск луны, и могло показаться, что ночное светило оторвется и упадет. Однако лунный диск был привинчен надежно.
Четыре высоких деревянных столба, которые легко можно принять за деревья, взмываются ввысь. Наверху, метрах в четырех от земли, помещается небольшой вагончик с двумя подслеповатыми окнами. И самое странное в это картине, это болтающаяся длинная веревка с узлами, которая, видимо, должна заменить лестницу. Если вскарабкаться на площадку и войти через дверь, то можно оказаться в просторной и уютной комнате. Деревянные лавки, большой стол, стеллажи от пола и до потолка, удобные для всевозможных мелочей. Также в комнате есть гамак, а под ним... охапка свежей соломы и несколько говяжьих костей. Если отдернуть штору в углу комнаты, то можно попасть в маленькую спальню.
Снаружи послышались голоса. Потом какой-то шорох и шаги - видимо, кто-то пришел в приют валькирий. Кикимор и валькирия-одиночка... Шаги приблизились и кто-то отдернул тяжелую штору. Матвей Багров открыл глаза. Это был кикимор. внезапно подпрыгнув, он замахал руками и воинственно завопил размахивая булавой.
- К оружию, гадкая хозяйка! Нас выследили! Ложись в гробы, негодяи! Отвратительный монстр будет крошить всех подряд!
Спальня была маленькой, кикимор же метался как припадочный. Дождавшись, пока он в очередной раз подпрыгнет, валькирия подхватила его под мышки и удержала. Для нее это был единственный способ хоть что-то разглядеть. В кресле-качалке, закинув ногу на ногу, сидел темноволосый юноша в светлой рубашке. Ворот рубашки был расстегнут и оттуда проглядывала цепочка с медальоном. Размахивающий булавой кикимор не произвел на него впечатления - парень смотрел на того без страха, как на досадливою муху. Когда же валькирия поймала того и прижала к себе, Матвей усмехнулся.
В руках у валькирии кикимор вначале вырвался и размахивал булавой, но после, сообразив, что Матвей не собирается на них нападать, притих. Только продолжал выполнять роль чайника - кипел от негодования.
- Он влез в "Приют валькирии!" Кошмарный монстр оскорблен! Только кр-р-р-ровь смоет обиду! - то и дело повторял он.
Юноше надоело разглядывать кикимора, и он перевел взгляд на его хозяйку. Глаза у Матвея были насмешливые. Он убрал ногу с колена, качнулся в кресле и встал, оказавшись выше валькирии на голову. В движениях у него отсутствовали суета и пустое мельтешение, часто встречающиеся у остряков-самоучек, которые карточку в метро не могут купить без того, чтобы что-нибудь не вякнуть. Тем временем, валькирия поставила на пол кикимора, потребовав у кошмарного монстра, что бы он больше не прыгал, и машинально потянулась к картине. Дождавшись, пока она развернет холст, юноша подошел и с интересом посмотрел на него.
- Откуда он у тебя?.. Художник был ужасный копуша. Все время повторял, чтобы я не вертелся. Два дня я сидел как привязанный, а ток хотелось проехаться верхом, - вспомнил он.
- Так ты Багров? - взволновано спросила девушка.
- Да, я, - просто ответил юноша.